Я люблю свою работу? - Страница 13

головы и в тишине следят за каждым моим движением. Извлекаю изконверта содержимое и невольно приоткрываю рот – прошитый договор с«Оушен». Пролистываю и вижу подпись Терехова. Хоть какая-то пользаот вчерашнего вечера! Впрочем, все было не так ужасно: послекомплимента относительно моей улыбки мы перешли к рабочим моментам,которые обсуждали до конца ужина. Через полтора часа я все-такинабралась храбрости и сообщила, что мне пора идти, иначе этавстреча никогда бы не закончилась. Я даже хотела закрыть счет, ноТерехов смерил меня уничижительным взглядом, поэтому ничего неоставалось, как попрощаться с ним и испариться.

– Что там? –спрашивает Аня.

– Ничего, простодоговор, – отвечаю я.

– От кого? Там вцветах еще записка, – Лидочка приподнимается, но заметив мойстрогий взгляд, сразу же садится на место. – Мы ничего нетрогали!

Распечатываюмаленький конвертик и обнаруживаю там визитку Терехова. Наоборотной стороне написано таким же каллиграфическим почерком: «Ждускан счета на свою почту». Меня одновременно охватывают и паника, ирадость. Здравый рассудок вопит, сдабривая вопль нецензурнойбранью, что все это не к добру, что стоит подвеситься на синемплатке, который я вчера нацепила на «деловой ужин», причем сделатьэто нужно как можно быстрее, пока Терехов не добрался до меня,напомнив про «должок». В такт тщеславию, напевающему «Ты – самаяумная, ты самая – красивая», самолюбие триумфально дудит в фанфары,пытаясь тем самым заглушить вопль здравого рассудка.

Прячу визитку вкарман брюк, беру договор в левую руку, правой рукой достаю изсумки мобильный телефон и направляюсь к Рябинову.

– Привет, – сажусьв кресло напротив него.

– Привет, Маш, –он продолжает стучать пальцами по клавиатуре. – Через два часасовещание у Петровича.

– Я поэтому ипришла, – с этими словами кладу договор ему на стол.

– Что это? – онотвлекается.

– Договор с«Оушен».

– Зачем он мне? –он грустно вздыхает и отворачивается.

– Подписан с ихстороны.

Рябиноввскакивает, потом снова садится, выпивает стоящий перед ним бокалводы, снова встает, хватает договор и принимается ходить покабинету, внимательно вчитываясь в документ. Снова бормочет себепод нос что-то нечленораздельное, то хихикая, то сокрушаясь. Акогда, наконец, убеждается, что это не шутка, садится в свое креслои внимательно смотрит на меня.

– Откуда это утебя? – спрашивает он со всей серьезностью, на которую толькоспособен.

– Сегодня утромприслал Терехов, – выговаривая каждое слово, отвечаю я. – Ему нуженскан счета прямо сейчас.

– Даже не хочузнать, что ты для этого сделала! Но ты спасла мою задницу.

– Неужели? – яулыбаюсь. – Давай не будем заставлять Терехова ждать, пока он непередумал. Сможешь подписать счет и договор у Петровича?

– Я сейчас сам всесделаю. Посиди пока тут, сейчас Настя принесет тебе кофе или чай,или еще что-нибудь.

И он убегает изкабинета, крепко прижимая к себе договор. Когда я остаюсь одна,здравый рассудок и тщеславие снова затевают свой спор с такойсилой, что у меня начинает болеть голова. Закрываю глаза и сразу жевижу перед собой Терехова: он щурит глаза и ухмыляется.

Вечером Рябиновсобрал наш департамент в близлежащем пабе. Сижу за столиком с Аней,пью зеленый чай и наблюдаю за коллегами: изрядно подвыпивший Шаровчто-то вещает новой сотруднице Алевтине – эффектной платиновойблондинке лет двадцати пяти; Лидочка вьется вокруг Рязанова, одаряяего томными взглядами и похотливыми улыбочками, а он пытаетсяабстрагироваться и обсуждает с Моськой выполнение плана за первыйквартал.

– Когда можнобудет уйти? – интересуется Аня. – Ненавижу корпоративы!

– Прямо сейчас, –отвечаю я.

– Ты необидишься?

– Нет. Я самаскоро уеду: хочу провести отпуск у родителей.

– Тоже мне отпуск!Ты в четверг уже будешь на работе.

– Этого хватит, –я улыбаюсь.

– Ладно, япоехала. До четверга.

Она встает,снимает свою куртку с вешалки и, по пути одеваясь, направляется квыходу. Но я недолго наслаждаюсь одиночеством: ко мне подсаживаетсяШаров.

– Признайся,крошка Мэри, как тебе удалось влезть в «Оушен»? – спрашивает он, ичерти в его глазах танцуют сальсу.

Кому-нибудьдругому я бы ответила, что сделка с «Оушен» – это показатель моегопрофессионализма и деловой хватки, но только не Шарову. Почему онвообще интересуется?

– Вообще-то, этозаслуга Вити, – изображаю улыбку.

– Да ладно? А ктоприслал цветы, тоже не расскажешь?

К чему он клонит?!Сохраняю внешнее спокойствие, хотя по спине пробегают мурашки:вверх, вниз и снова вверх.

– Ты слишкомлюбопытный, Георгий.

– А ты – зануда, –он морщит нос. – Лучше я вернусь к Алевтине.

– Удачи.

Как только Шаровуходит, его место сразу же занимает Рябинов, разгоряченный паройлитров, а, может, и больше, эля.

– Куда Безуховаделась? – спрашивает он.

– Ей срочнопришлось уехать: какие-то семейные проблемы.

– У нее? – онсмеется. – Она же не замужем!

– Я тоже, если тыне забыл.

– Я не успеваюследить за твоей личной жизнью! – его смех становится ещегромче.

Я достаю из пачкисигарету и закуриваю.

– Варнас, бросайкурить: тебе это не идет!

– По-моему, тыдолжен петь мне дифирамбы, а не отчитывать, – язвительно произношуя.

– Так о тебе жезабочусь!

– Ну-ну.

– Что хотелШаров?

– Узнатьподробности сделки с «Оушен». Я сообщила, что это твоя заслуга, –выпускаю струйку дыма. – Но я нахожу его интерес нездоровым.